Пришлось как-то и Вике по-соседски побывать у них в гостях. Зайдя в дом, она едва не ахнула! Ветхий домик-развалюха изнутри больше напоминал дворец и был обставлен с небывалой роскошью: дорогая дизайнерская мебель и прочие атрибуты богатой жизни, а в одной комнате на видном месте стояли весы, на которых взвешивали страждущим те самые запрещённые вещества.

Лицо Алика фиолетово-багровое, оплывшее, как вскипевшее молоко, перелившееся через край формы и растёкшееся по подушке, совсем не похожее на бычью физиономию спортсмена. В правой руке крестик, на груди иконка, на лбу «венчик», и лежит он ногами к алтарю – всё как положено. Полторы сотни человек стоят с печальными лицами и со свечами в руках. Подобное я видел много раз и в последние годы, к сожалению, это случается всё чаще и чаще.

Геннадьевна после закрытия детского сада сразу ушла на заслуженный отдых. В прошлом году у неё случилось горе – умер муж. Прошло сорок дней, и мне приснился сон. Будто стою со Степановной у неё дома, а за её спиной две бабёхи заводят в дом мёртвого супруга Геннадьевны, пытаются уложить на диванчик. Покойник уже совсем плохонький, распухший, полуразвалившийся, но ногами перебирает, тянется к диванчику. Я вскрикнула и проснулась.

Меня замучили кошмарные сны – тягучие, дурные. Словно наступает апокалипсис, всё вокруг взрывается, приходят жуткие пришельцы или демоны, выскакивают прямо из людей, гонятся за мной. Я бегу, спотыкаюсь, вскакиваю, но меня настигают и разрывают в клочья. Просыпаюсь в холодном поту. А в последнее время постоянно снился один и тот же сон. Тревожный и очень чёткий, словно наяву. И всегда состоял из двух частей.

Помню скамейку и столик для отдыха и перекуса. Это был особый ритуал, который мне очень нравился: сесть за столик, поесть кулич, крашеное яйцо, сало или колбасу с огурцом и редиской, попить чаю из термоса. Посидели, перекусили, заодно и помянули – тут же и хорошо на душе стало. Это уже потом стали считать, что на кладбищах есть нельзя. Да можно всё, если хочется.

Это мой бывший муж. Когда мы с ним познакомились, сразу начали встречаться – это длилось примерно полгода. Я относилась к нему спокойно, о замужестве не думала, потому что он приезжий, искал работу, жил у сестры. Не время, думала я. Вот найдёт работу, встанет на ноги, тогда и подумаем. Но этот мужчина был навязчиво-внимательный и стремился влезть в мою жизнь с головой, сунуть свой нос во все мои дела, проводить со мной всё свободное время.

Я очень хотела поесть на Масленой неделе щучьей икры, но достать её было негде. Стоила икра дорого, аж 4 тысячи за кило. И это несмотря на то, что живём мы в дельте Волги, где рыбы много. Хочешь бесплатно поесть рыбки – бери удочку и шагай на реку. Правда, щуку мне поймать всё равно не под силу, здесь нужно иметь навыки ловли и большое терпение в искусстве блеснения. Смирившись с отсутствием икорки, я отправилась за воблой.

Я ещё подумала: ну а чем я рискую? Как раз можно провести ритуал, всё равно сижу дома и ничего не делаю, никуда выходить не собираюсь. Несколько раз про себя прочитала заговор, пытаясь запомнить слова. Но, едва прочитав, тут же его напрочь забыла, а эту страничку даже в закладки не кинула. Но рано радовалась. На следующий день обо мне вдруг вспомнили сразу шесть человек! Вначале перевели на карту долг, о котором я полтора месяца назад благополучно забыла.

Лето в тот год выдалось особенно жарким, и я с нетерпением каждый день дожидалась отца с работы, чтобы пойти с ним на речку. Он учил меня плавать. Но однажды папа сказал, что сегодня наш поход отменяется из-за его плохого самочувствия. Но я не приняла отказ и эгоистически обиделась. Заметив это, отец, внимательно посмотрев на меня, вздохнул и всё-таки изменил своё решение. Пересилил недомогание и отправился на речку проводить со мной урок плавания.

Квартирантка рассказала, что проводила уборку, взяла одну из подушек в руки и неожиданно на ощупь обнаружила внутри что-то твёрдое. Открыла замочек наволочки и нашла яйцо. Подумала, что игрушечное, но яйцо было настоящим. Взяла в руки и разбила в раковину, чтобы понять, сырое или варёное. Яйцо оказалось сырым. Мы с ней, мягко говоря, в шоке. Не знаю, что это – магический подклад или просто обычная подлянка со стороны бывшего жильца.

В конце 80-х там ещё кипела бурная жизнь: действовало железнодорожное сообщение, поблизости располагался военный гарнизон, работали фермы, коровники, две школы, магазины. Имелась своя больница, функционировал льнозавод. В посёлке проживало несколько тысяч жителей. Но после всех потрясений лихих девяностых этот населённый пункт представляет собой жалкое зрелище. Из всего вышеперечисленного мало что сохранилось, всё либо расформировано, либо перенесено, либо попросту уничтожено. В посёлке осталась только пара сотен жителей.

Она называется «Оракул», издана ещё в СССР. На первый взгляд, типичное произведение перестроечной эпохи – всякие приметы, «язык цветов», гадания на любой вкус, всевозможные сонники и гороскопы, кое-что о магическом наследии друидов и много чего ещё. Взрослые так и не взглянули на это собрание тайных знаний, сестра заинтересовалась лишь гороскопами, затем отложила «Оракул» в сторону.