Может, сказывается то, что отца при жизни никто не любил, кроме меня? Да и из родных по крови у него был лишь отец, поколачивавший его с малолетства. Хотя, если признаться честно, мне папу всегда было лишь невыносимо жалко. На этом все мои эмоции к нему заканчивались. Никогда не чувствовала себя плохо во время посещения кладбища. Единственное, что примечала: раньше, после того как навещала могилки близких, сразу накатывала дикая усталость.

Злые языки шептались, что не в еде дело: у Галины образовались проблемы в бухгалтерии, а Володя выручил красивую женщину деньгами – ну и получил своё. В новом браке Галина родила дочку Лену. Димыча Володя не обижал – мальчик морально не страдал, не похудел, привычкам не изменил. После окончания школы богатырь под два метра ростом получил спокойную и солидную профессию мастера ремонта телевизоров.

Безусловно, была совершена врачебная ошибка, и за неё никто не ответил. А ведь я в свои 63 могла потерять остатки здоровья, оказаться парализованной. Снова легла на операционный стол. На этот раз мне укрепили позвоночник с помощью восьми металлических имплантатов вместо шести, установленных ранее. Врач предупредил – лучше не будет, а операция нужна, чтобы не стало хуже.

Понесло меня в ширину в 45 лет. Да так бодро, что можно сравнить только с дрожжевым тестом. Естественно, кинулась к врачам. Обнаружился букет серьёзных, но вяло проявляющих себя заболеваний, которые потребовали длительного приёма лекарственных препаратов, тоже способствующих набору веса. Плюс гормональная терапия. Вот тогда-то и надо было начать вдумчиво относиться к еде. Но я ела как обычно. И прибавила за три года 45 килограммов!

...Откупщики снижали цены, а то и вовсе раздавали пойло бесплатно, но ничто не действовало – народ больше не пил. Кабатчики надеялись, что конец крепостного права заставит народ поменять позицию – вот уж повод напиться! Но были разочарованы: после выхода Манифеста 19 февраля 1861 года в кабаки никто не поспешил. Конечно, крестьяне поступали так не из великой любви к трезвому образу жизни, а скорее из самоуважения.

Пушистые от инея деревья трещали, гнетущее безмолвие висело над деревней, даже вездесущие собаки и те молчали, попрятались в конуры, свернувшись тугими клубками. По-хорошему следовало бы сидеть на печке, а не отправляться по такой холодине за восемнадцать километров. Только мы уже не принадлежали себе: все мысли всецело были поглощены новенькими хрустящими «техасами», и заветная мечта в скором времени осуществится. Разве усидишь дома?

В известном советском фильме «Летят журавли» есть эпизод, когда одна дама в тяжёлое военное время требует машину (пусть медицинскую) для увеселительной прогулки. Есть мнение, что этот эпизод «списали» с Орловой. Возможно, это легенда, но рассказывают, как якобы во время Великой Отечественной войны артистка захотела слетать в Ленинград, чтобы посмотреть на белые ночи. И у маршала авиации затребовала самолёт.

В следах Иван Степанович считал себя большим специалистом, и не было, казалось, в деревне человека, чей след он не отличал бы от другого. Прохаживаясь по тесной от сугробов улице, он втайне радовался недавно выпавшему снегу, на котором следы отпечатались чётко, и можно было, как индейскому следопыту, читать дневную деревенскую жизнь. Возле магазина виднелся гладкий и неглубокий следок от валенок бабки Фимы – ходила, скорбная, за хлебом.

Игумен охотно отвечал на вопросы прихожан, в основном это были женщины. Мужчин с нами приехало всего четверо. Одна женщина встала и, восхитившись обедом, спросила, можно ли приехать сюда на недельку, потрудиться на кухне и, может быть, помочь с уборкой или огородными хлопотами. Игумен усмехнулся в свою великолепную, только начавшую седеть бороду и мягким голосом, но с твёрдой интонацией произнёс: «Это мужской монастырь». Под добрый смех паломников женщина села.

Эта женщина его долго окручивала. Вела себя не просто некрасиво – подло. Нельзя сказать, что она была подругой семьи, но к Кире и Алексею в гости захаживала. Сидела на кухне, говорила беременной Кире, какая она классная и какая замечательная у них семья. Жаловалась на сбежавшего из страны мужа (испугался мобилизации), плакалась, что теперь совсем одна и положиться не на кого. Кира сочувствовала, угощала гостью чаем с конфетами. А та, как показали дальнейшие события, просто вышла на охоту за мужиками.

Снимали в натуральном подвале. Низкий каменный потолок, со всех сторон торчит арматура, сколочен деревянный помост, по которому надо подняться, а потом спуститься в яму, где вповалку лежат «наркоманы». Молодые актёры, преодолевая это опасное препятствие, бились головами, чертыхались и, кряхтя, принимали предложенные режиссёром замысловатые позы.

Я всё время думал – чего же мне в жизни не хватает? Вроде бы всё есть. Делаю что хочу. А всё равно что-то свербит. И вот приезжаю как-то в конце августа к себе в деревню. Захожу на участок, гляжу – царица небесная! – под рябиной подберёзовик. Огромный, высотой чуть не с полулитровую бутылку. Такими большими грибы кажутся только в детстве. А этот не кажется, он такой и есть. Ни одной червоточинки. Как в старых советских фильмах-сказках.

Паломничество, как известно, – это близкая встреча с Господом. Так сказал один из оптинских старцев, и лучшего определения пока не придумано. На встречу со Всевышним человек отправляется в состоянии терпения, смирения и кротости. Этому способствуют долгие часы в автобусе, жёсткие неудобные сиденья, постоянные молитвы не только днём, но и ночью, пост, вечерние и утренние службы в храмах – радостные, но предельно изнурительные.

Недавно они снова к нам приехали, и у нас получился даже не спор, а чуть ли не ссора, потому что их сынок обнаглел до крайности. За завтраком Васин папа обратился к своему сыну по какому-то вопросу, но недоросль отвечал с таким недовольным видом и настолько хамски, что, казалось, все ему по гроб жизни обязаны. Но не меньше хамоватого подростка меня удивила реакция его отца – тот послушно молчал в ответ, проглатывая оскорбления.