Про работу – это она насчёт того, что я не хожу по утрам на завод, как она, или ещё в какую-нибудь контору. Я сама себе хозяйка – тружусь дома: готовлю торты на заказ и неплохо зарабатываю. Поэтому мой нынешний мужчина зовёт меня, как героиню старого фильма в исполнении Гундаревой – «сладкой женщиной». Впрочем, это моё предположение, что из-за тортов, – может, и по другой причине.

– Я о другом, – она мечтательно закатила глаза. – Я имела в виду, что ты, наверное, планировал сегодня вечером достать из морозилки бутылочку сам знаешь чего, налить рюмочку до краёв, положить на чёрный хлебушек солёное сальце и хрустящий огурчик… Жаль.
Краем глаза я заметил, что после этих слов двое мужчин из соседней очереди направились к стеллажу с огурцами и взяли по банке.

Вообще церковь учит, что есть три разновидности снов. Первая – когда сны посылает Сам Господь. Тогда человек действительно получает откровение свыше. Нам сложно судить, что человек видит в таком сне, ведь мы не святые. Но одно известно наверняка: человек, увидевший такой сон, сразу чувствует, Кто его послал. Он преисполнен радости и благодати – таковы признаки посещения Святого Духа. В таких снах нет ничего пугающего или неопределённого.

Носила Зоя тяжело, долго. Родила десятимесячного богатыря весом около пяти килограммов, который подрастал очень быстро. В пять лет выглядел на восемь, в восемь – на десять, в пятнадцать – на все двадцать. Пока не вымахал в гиганта сто девяносто сантиметров ростом. Высокий, чернобровый и кудрявый, весь в отца, потомственного казака. Смуглый и широкий в мать, редкую красавицу нивхку.

Сам рыбак был уже далёк от романтических мыслей, больше его заботил улов. Несмотря на неповоротливость, караси брали наживку охотно и жадно, поплавок сразу уходил под воду, оставалось только подсечь. Но однажды поклёвка началась очень осторожно: поплавок дёргался, кивал, потом затихал и снова дёргался и кивал.

В вечер Великой субботы мы, как и положено, подошли к нашему старому деревянному храму. Народу собралась тьма, благо погода благоприятствовала, было не так холодно. Все стояли около маленькой деревянной церкви. В храме, по идее, уже началась пасхальная служба, но её почему-то не было слышно. Обычно во время больших служб служители включали динамики, а сейчас нас встретила необычная тишина.

Мы с мужем как-то неосознанно, что ли, Влада выделяем. И дело не в том, что он талантливый мальчик – на фортепьяно подбирает любую мелодию, сочиняет стихи и пытается положить их на музыку, ходит на карате и изучает китайский язык. Просто он наш. И всё. Остальные внуки тоже, разумеется, наши, мы их обожаем, радуемся каждому достижению, с огромным удовольствием проводим с ними время.

Я в ладах с собой, мне хватает собственного общества. Но ведь у меня уже прошёл большой срок – семь лет трезвости. Так что передо мной такие проблемы не стоят вообще. Я уже это позабыла. И мне комфортно, например, находиться за столом в компании выпивающих людей. Даже в голову не взбредёт, что я могу взять и выпить с ними. Я умею общаться без всяких «левых» мыслей.

Потом его забрали в приют по программе «отлов – стерилизация». Когда выпустили, он снова пришёл в общежитие, и его снова били. Тогда он начал бросаться на людей, в основном на мужчин, кусаться. От расправы его спасла моя подруга – та самая Ира, о которой рассказ впереди. Она случайно проходила мимо. Ира уговорила мужчин, вооружённых палками и уже готовых забить пса до смерти, отдать его ей.

Первый класс быстро сориентировался и купил пылесос примерно за 5 тысяч рублей. Второй класс говорит: купим «сварочник» тоже в пределах 5 тысяч. Но директор сказал, что ему посоветовали конкретную модель сварочного аппарата, она во всех смыслах хороша. Поискали в интернете, а она стоит 13–15 тысяч. Расходы на выпускной и так большие, и родители не согласны дарить школе ещё и сварочный аппарат.

Заморыш никогда не принимал участия во всеобщем веселье, но в «тихий час» выходил из своего укрытия и самозабвенно плавал в одиночестве. Ещё бы! Детская ванна, очевидно, казалась ему огромным озером… Так он, скорее всего, не ощущал своего уродства и мог наслаждаться жизнью. Иногда даже засыпал там, а мы, опасаясь, что утонет, вынимали его из воды и сажали рядом.

На следующий день ничего на «Госуслугах» не появилось. Сегодня сын пошёл в поликлинику и попал опять к тому же врачу. Тот сказал, что в следующий раз выпишет ему штраф за неправомерный вызов, что больничный он не открывал, но откроет хоть сейчас, если сын прикрепится к их поликлинике. Отказываешься? Тогда зачем врача отсюда вызывал? В результате сын попросил хотя бы выписать ему справку для вуза.

И вот наступает день «Ч». Крутой частный садик закончился, и девочка пошла в муниципальную школу. А там внезапно обнаружилось 35 человек в классе! И кто-то лучше читает стихи, кто-то лучше танцует, кто-то лучше поёт. И девочке не досталось даже самого завалящего стишка, чтобы прочитать на линейке. Дальше начались занятия. Выяснилось, что немало одноклассников лучше этой «самой-самой» знают буквы.

Зоя подумывала о переезде из шумной общаги в отдельную квартиру, где намного комфортнее жить и готовиться к сессии, но варианты не устраивали – в основном из-за дороговизны. И всё же девушка не теряла надежды найти скромную квартирку на окраине за разумные деньги. На второй день, вспомнив о необычном объявлении, скорее из любопытства Зоя набрала указанный номер.

Сестра с мамой купили недостроенный дом в коттеджном посёлке. Я не выдержала невыносимых бытовых условий в холодном доме без электричества, воды и с цементным полом, ведь на руках был маленький ребёнок. Да и ужиться трём, пусть и родственным, семьям даже в очень большом доме оказалось сложно. Хотя, может, и ужились бы, но только не с моим муженьком. Поэтому мы с мужем сняли квартиру в пригороде. Но это, так сказать, присказка, сказка впереди.

А тут как раз после майского снегопада до меня дозвонился друг Миша. Он намертво застрял в подмосковном СНТ – поваленные деревья перегородили дорогу, оборвали провода, света нет. Когда до их дач доберётся спецтехника, всё расчистит и наладит – неизвестно. Миша давно собирался обзавестись для таких случаев генератором, но руки не дошли. Но хоть печка есть, разжёг, согрелся. А теперь Мишка остался совсем один.