Оп-па, думаю, надо же, какие страсти. Пожилой гей дал отбой любовнику? Как же ещё понимать эту сценку? И старикашка, кстати, хотя на вид и брутальный, похожий на пирата или тёртого зэка, разговаривал с такой характерной тягучей интонацией – как их пародируют, да. Только смотрю, бородатый от уха убирает… пустую ладонь. Телефона нет. Соответственно, партнёр – воображаемый.

Куда там!.. Отец усадит напротив себя и начнёт читать многочасовую мораль об уважении к старшим, о чести семьи и незапятнанной фамилии, которую ему, Владьке, предстоит пронести через всю жизнь, а потом чистенькой и незапятнанной передать собственным детям. Каким детям? Чтобы какая-нибудь сопливая малявка мучилась так же, как он мучается? Да никогда в жизни! Он не такой эгоист, как его предки!

В три прыжка догнала его, вцепилась и не кричу, а злобно шепчу: «Верни мой телефон!» Видимо, у меня был настолько невменяемый вид и так убедительно я ему шептала и смотрела в глаза, что он достал из кармана мой телефон и отдал со словами «Беги обратно в автобус». Кстати, это правильное пожелание, потому что следующий придёт нескоро. И да, я рванула обратно, не хотела опаздывать на работу.

Его вестибулярный аппарат работал весьма своеобразно. Даже будучи сильно пьяным, Ветер никогда не падал, а стоял на широко расставленных ногах, скрестив руки на груди и покачиваясь по продольной оси. Чем больше Ветер принимал на грудь, тем больше возрастало расстояние между ступнями. Иногда подоспевшая Валентина поднимала мужа, практически севшего на шпагат. «У Ветра опять застой», – говорили в посёлке. Валентина тащила мужа домой, как санитарка, выносящая с поля боя раненого бойца.

Уже прошло много лет, деда давно нет в живых, а бабушка всё так же «умирает», когда ей необходимо внимание. А моя впечатлительная мама, переживающая за всех, каждый раз боится, что потеряет её навсегда. Бабуля придумывает новые варианты своей кончины. Может тонуть лицом в тарелке с супом, захлёбываясь при этом, но одним глазом наблюдает реакцию зрителей. Может сползать по стене, убедительно пуская пену изо рта. А может изображать предсмертные судороги...

Всем занимались мои мама и отец. Постепенно я начала выполнять свои материнские обязанности, но любовь к дочери появилась много позже, когда ей было года три. Сейчас уже больше года не живу с родителями, ушла на другую квартиру. Но они не позволили взять дочку с собой. Дело осложняется тем, что у меня инвалидность, поэтому они разрешают только отводить её в школу и забирать, гулять с ней, а на мои просьбы позволить делать с ребёнком уроки отвечают отказом.

Помню, в детстве нам с друзьями очень нужны были деньги, и мы собирали пустые бутылки на улицах города Ухты. Я оттуда родом. И хотя этот вид деятельности вызывал у гражданина СССР осуждение, мы этим занимались, потому что тогда можно было бутылки сдавать и получать приличные по нашим мальчишеским понятиям деньги. Сначала деньги нужны были на мороженое и жвачку, потом траты потребовались более серьёзные – на пластинки, джинсы, гитары, усилители, динамики.

Однажды мне в десять вечера позвонила бригадир с почты и попросила сходить к Гале, передать, что завтра ей нужно срочно выйти на работу. Телефона у Гали не было, а мобильники появятся ещё не скоро. Ну, пришла, звоню в дверь, громко говорю, что это я. Слышу – за дверью Галя громко шепчет дочке: «Скажи, меня нет дома». Дочка: «А спросит, где ты?» – «Ответь, не знаешь». И хлопнула дверью туалета.

Всюду за мной по городу бегала: иду я, допустим, по улице, а Ларик, как щенок, рядом скачет. Колесом этаким по асфальту кувыркается, а потом – раз! – под куртку ко мне, за пазуху. А в кинотеатре как? Сижу, смотрю фильм, а Ларик выберется наружу, по груди пробежит и – на голову мне. Встанет столбиком, тоже кино смотрит. Люди на задних рядах смеются. И никогда Ларик не убегала от меня.

Нина окончила семь классов и, хотя очень хотела учиться дальше, школу оставила: вынудили семейные обстоятельства. Впрочем, тогда, после войны, образование у многих было – семилетка, после которой девчата и ребята шли в ремесленные училища, получали специальность. Через год мать Нины умерла, младшую сестрёнку забрали бездетные родственники – там школа рядом.

Впрочем, именно так всё и происходило с одной моей родственницей. До 33 лет у неё не случилось ни одной беременности, хотя половую жизнь начала в 16, побывала в трёх официальных и двух гражданских браках. С постоянными партнёрами никогда не предохранялась, ну а насчёт «одноразовых», которые возникали в перерывах, не знаю. Но ей уже лет в 20 поставили диагноз «бесплодие», вот она и успокоилась. С третьим мужем (пятым, если считать неофициальные браки) они уже подумывали об усыновлении.

А дальше начали твориться поистине чудные дела. Через год у Фани округлился живот. Родители бабушки переглянулись, но выгонять женщину из семьи не стали. Пошептавшись, вынесли вердикт: не звери ведь, примем малыша, будем нянчиться с маленьким. Фаню жалели, не нагружали работой, не разрешали даже с печью возиться. Тем временем живот у жены Матвея рос и вскоре стал огромным. Вроде бы давно пора, а Фаня никак не может разродиться.