Она и сама собиралась в обозримом будущем побаловать мужа чем-нибудь вкусным и необычным, но обзавестись рецептами ещё не успела. Смартфонов тогда не было – в интернете не подсмотришь. Да и нет у неё дома никаких особенных продуктов – из чего ваять шедевр? У себя в деревне Валентина пробежалась бы по соседкам – кто-нибудь да подсказал бы выход. Но теперь она жила у мужа. Почти ни с кем из новых соседей ещё даже не познакомилась. О существовании кулинарных книг не слышала. Надо было выкручиваться своими силами.

Жили-поживали нормально, пока Михаил неожиданно не привёл в дом девушку, Милку. Поселил в своей комнате, и стали они жить вместе. Разумеется, не расписывались. Тёте Милка не понравилась. Да и кто соглашается с мужиком жить без штампа в паспорте и свадьбы? Явно не невинная девушка. Зачем любимый племянник подобрал эту «прости господи», да ещё в дом привёл? Но Миша на все упрёки лишь отмахивался – отстань, я на ней жениться не собираюсь.

...Кстати, вспомнила, что даже в четыре года, когда была послушной, один момент непослушания всё-таки присутствовал – на подоконнике сидеть неудержимо тянуло. Сколько раз мать меня за это ругала, объясняла, что можно выпасть и разбиться, – бесполезно. То, что газ может взорваться, я восприняла без сомнений, тем более был такой случай в соседнем подъезде, и он произвёл на меня впечатление.

Дышать было действительно трудно. Но на этом проекте кислородное голодание – норма. Да и обзор в масках минимальный, так что приходилось тренировать другие органы чувств. Ведь проект уникальный, такие эмоции сложно пережить где-либо ещё. Маска Сокола была прекрасной, художники на проекте невероятно талантливые. Однако физически приходилось сложно: работа на студии мучительная

Так вот, кошка. Она была пушистой, и её очень хотелось потрогать. У неё был длиннющий хвост, казавшийся ещё объёмнее из-за длинной шерсти, которая на нём росла. Она походила на волосатого мамонта, подготовившегося к суровой зиме. В те месяцы я была нетвёрдо стоящим на ногах младенцем, перемещавшимся по дежурному маршруту из кроватки на коврик, с коврика за столик, потом в уличную одежду и в коляску.

Восторженный покупатель периодически брал в руки какой-нибудь товар и переспрашивал у второго, видимо, уточняя название. Другой мужчина с успокоительными нотками в голосе объяснял ему что-то на английском, постоянно повторяя: «Джек, о’кей, гоу хоум, плиз». То есть всё нормально, приятель, пошли уже домой. У нас хоть и областной центр, но численность населения меньше, чем в самом маленьком районе Москвы...

Палата была на двоих: две взрослые кровати и две детские. Вторая женщина тоже с новорождённым мальчиком. Да и не женщина, а девчонка совсем, сама ещё ребёнок. Эта молоденькая мамочка сказала, что они ненадолго, у малыша просто сердечко немножко шумит. Так, перестраховываются. Чуть-чуть подержат, обследуют и выпустят. А на следующий день вдруг ушла куда-то, долго её не было. Вернулась хмурая, сердитая даже, губы закушены.

Я примчалась из командировки и сразу побежала к сыну в соседний квартал, чтобы потискать очень вредных, но самых родных на свете внуков Агату и Яшу, схватить коляску с маленьким Илюхой и совершить свой традиционный променад по возвращении из очередной поездки. Муж доделывал свои дела по работе, поэтому не смог составить мне компанию. Домой вернулась ближе к девяти вечера.

...От некогда крупного предприятия сегодня остался лишь небольшой цех, и тот дышит на ладан. А главным инженером, что интересно, там теперь бывший слесарь. Уж не знаю, оканчивал ли он какие-нибудь курсы или что-нибудь подходящее по техническому направлению, но – факт. Кстати, про него мне в своё время рассказала та же Лидия Петровна.

Самое страшное воспоминание – когда мать несколько дней где-то таскалась, а потом ночью раздавался скрежет ключа в замочной скважине. Это ощущение ужаса не передать словами. Я не желала ей смерти, но очень хотела, чтобы мать куда-нибудь уехала, испарилась, просто исчезла. Порой по двору и району я ходила, как Бубликов из «Служебного романа» после «воскрешения».

Я её подход к бегущему времени не одобряю. У меня совсем иное мировосприятие. Как говорит моя любимая подруга Ириша, стакан или наполовину пустой – или наполовину полный. И лично я не хочу с отчаянием наблюдать, как в стакане слишком мало жидкости. С моей точки зрения – лучше радоваться, что там ещё целая половина. Мне скоро 47. И, отпахав много лет в добывающей, прошла за это время путь от финансового аналитика до бизнес-аналитика.

Старые элиты и в 2026 году будут сдавать позиции во всём мире. Все они – лица прежней системы. На их место придут другие фигуры, несущие иные идеи. И ситуация на небосклоне по-прежнему выглядит революционно. Казалось бы, вновь появившиеся лица в европейской политике ничем не лучше прежних. Однако они всё равно меняют вкус «бульона». Например, сравнительно новое лицо в европейской политике Кая Каллас...