Моему мужу, его отцу, всё это очень не понравилось, сейчас он и слышать ничего не хочет, постоянно на взводе. А я не знаю, как себя вести. Вроде бы сын – человек взрослый, но как же это всё противно! Не могу сказать, что это нормальные, правильные отношения, ведь она не на один год старше. И вообще, что ей на самом деле от него нужно? Но больше всего меня волнует вопрос: что сын в ней нашёл? Разве не понимает – рядом с такой женщиной он смотрится как подросток?

На её этаже находилось всего две квартиры. Напротив жила семья – муж, жена и дочка-первоклассница. Супруг соседки работал строителем, очень часто уезжал на заработки в Москву, жена с дочкой оставались по нескольку месяцев одни. Конечно, их навещали и проведывали бабушки-дедушки и другая родня, которой в Дагестане в изобилии можно найти у каждой семьи, но в основном молодая жена и ребёнок коротали долгие вечера вдвоём.

Второй, пришедший на следующий день, сказал, что ничего менять не надо: если прибор мощный, то нагревание вилки вполне допустимо, это не страшно. Следующие несколько дней, разогревая еду, я как заправская ищейка нюхала воздух вблизи розетки и проверяла, не греется ли она. Похоже, у меня развивалась самая настоящая паранойя. Поделилась своей бедой с соседкой Мариной, полной сорокапятилетней дамой, очень хозяйственной и хлебосольной.

Работаю двое суток через двое, муж два-три дня в неделю отсутствует из-за командировок. Приехала домой в 23.00 – дочери снова нет. А мне даже не хватает денег на такси, чтобы за ней гоняться. Что делать? Хуже всего, что её подруга может и не открыть дверь. В прошлый раз я еле дозвонилась. Задушевные разговоры бесполезны – день-два, и повторяется то же самое.

Эта уникальная программа пережила не одного генсека, была свидетельницей развала СССР и появления обновлённой России. Более 45 лет «Спокойной ночи, малыши!» убаюкивает маленьких зрителей бессмертной колыбельной «Спят усталые игрушки…» на слова Зои Петровой и музыку Аркадия Островского. И только однажды на короткий период передача покинула телеэфир...

Мать любовно поправляла ему волосы, сняла прилипшую к брюкам пылинку, что-то ворковала ему на ушко. Бросалось в глаза, как она счастлива сидеть рядом со взрослым сыном. Ведь она вырастила, подняла, победила – и всё сделала одна! Вид у женщины был гордый и довольный. А вот юноша очень смущался. Я сразу заметила, как он весь сжался и принял отстранённый вид.

С остальными страницами дело обстояло так же – они разорваны. Потому что в марте 1930 года, наговаривая полное отчаяния письмо Правительству СССР с просьбой отпустить его за границу или дать возможность работать на Родине, Булгаков продиктовал: «…И лично я, своими руками бросил в печку черновик романа о дьяволе». После чего объявил печатавшей жене, Елене Сергеевне: «Ну, раз это уже написано, это должно быть и сделано!» – и стал вырывать листы из тетради и бросать их в печку.

Все девочки в отделении делали уколы и ставили капельницы с шутками-прибаутками, градусники тоже раздавали весело, просили встряхнуть ещё раз самостоятельно на всякий случай: «А то Люда вчера на дежурстве вывихнула плечевой сустав, тряся термометры, войдите в положение!» Народ не мог удержаться от смеха. Завтрак, обед и ужин развозили по палатам, а сами буфетчицы оказались на редкость весёлыми дамами.

Дело в том, что отчим не умеет пить. Он может не употреблять месяцами и даже годами, но если сорвётся – всё, его не остановить. А тут умер мой дедушка, отец отчима, и он сорвался, месяц пьянствовал не просыхая. К тому времени, когда я сообщила, что сняла квартиру, отчим не пил уже несколько дней, но в тот же вечер надрался. Мама во всём обвинила меня, но это не самое страшное.

Через пять минут после того, как я сел на свой первый велосипед и поехал, случилось страшное. Я сбил женщину. К счастью, всё обошлось благополучно, да и как иначе: это был маленький трёхколесный аппарат, а сидел на нём пятилетний водитель. Я едва доставал головой до пояса взрослого человека. Ну надо же было так случиться, что занесло меня сразу на асфальтовую дорожку с уклоном. Тормозить я ещё не успел научиться – и покатился вниз с выпученными от ужаса глазами.

Искусственную пробку пришлось создать для последнего эпизода фильма, причём на Волжской набережной, где в реальности движение совсем не плотное. «Скорой» даже пришлось объезжать затор прямо по верхнему ярусу набережной. Действие было важно поместить в провинциальный город, где система «Скорой помощи» устроена не так сложно, как в Москве.

Русалка, отмалчиваясь, загадочно смотрела на него со дна жёлтыми от песка или зелёными от водорослей глазами. Только по поверхности от её подводного хихиканья бежала мелкая рябь. Но старик не обижался, потому что русалка была своя. Сразу за омутом река ширилась, мелела. В жаркий полдень в воду заходили коровы и подолгу стояли среди неподвижных облаков. Никита Ильич и к ним испытывал тёплые чувства.