Скоро уже и село Деболовское, а перед ним – затяжной спуск с огромной горы. Я знал, что там, на этом спуске, по две полосы в каждом направлении, но разделены они двойной сплошной. Зато при отсутствии встречных машин я сейчас обставлю целую колонну тихоходных «КамАЗов»! Уф-ф. Задуманный манёвр удался! Но что это? Что-что? Догадываюсь и заранее радуюсь встрече…

Миррен вспоминала, что её дед никак не мог отпустить прош­лое, всё время рисовал чертежи и картинки того, как выглядела усадьба Мироновых в Смоленской области, рядом с нынешним городом Гагарином. Пётр Васильевич в мельчайших подробностях рассказывал маленькой Хелен, где распола­гались конюшни, где росли ­прекрасные розовые кусты, которые посадила ещё его мать.

На следующий день Илья Григорьевич собрался ехать в город – искать спонсора. Дожидаясь автобуса, побродил по деревне, выпил колодезной воды, мелькнувшей со дна тусклым блеском. Потом забрался на заднее нагретое солнцем сиденье, и только успел расположиться, засунуть под ноги рюкзак, как автобус тронулся с места. В салоне повисла пыль, она лезла в глаза, скрипела на зубах, забивала нос, и лишь на шоссе Илья Григорьевич смог вздохнуть свободно.

К методике рисования однокурсники относились крайне несерьёзно, поэтому на пары массово «забивали». Но к началу сессии выяснилось, что прогуливали они зря. Преподаватель принимала экзамены только при наличии конспектов всех лекций без исключения, а чтобы студенты не пользовались плодами чужого труда, ставила свою подпись на каждой тетрадной странице.

Скоро она на себе убедилась, что жизнь преступника чревата многими опасностями, и едва не повернула назад: к первому осознанному преступлению надо быть готовой морально, да и всё предусмотреть, чтобы случайно не попасться. Нина Георгиевна не поехала на лифте, чтобы избежать ненужного шума, тщательно куталась в плед, скрывая лицо. Высунула голову на улицу, огляделась, потом подбежала к иномарке, торопливо провела черту и скрылась в подъезде.

Вдруг Вася услышал голос: «Плохо тебе? А ведь не знаешь, что лекарство совсем рядом с тобой. Чтобы исцелиться, нарви ягод с куста, под которым лежишь. Промой их хорошенько, сделай отвар и пей». Дед приоткрыл глаз и увидел незнакомую женщину в каком-то странном белом одеянии и с белым покрывалом на голове. Хотел было спросить незнакомку, откуда она взялась и как её зовут, но женщина только улыбнулась и ушла – словно растворилась в знойном мареве.

Стремительно падали слух и зрение, девочка перестала расти, перестала набирать вес. Худела и молчала. Забили тревогу врачи интерната. Вызвали психиатра. Наташу расспрашивали, она молчала, но после того как её попросили нарисовать что-нибудь на листке и ответить на вопросы письменно, врачи признали, что девочка здорова психически, но «находится на грани». Теперь Наташа говорит, что в семь лет была взрослее...

Перьевые подушки слежавшиеся, ватные одеяла все в рыжих пятнах. Посуда – железный бидончик без крышки, но набит грязными пластиковыми вилками и ложками. Чашки и сахарницы без ручек. Обувь мало того, что морально устаревшая, так покарябанная, с отслоившимся кожзаменителем, где-то молния сломана, где-то набойки нет. Одежда из дремучих девяностых, синтетика. Были такие костюмы – ткань, как бумага, колом стоит. Коньки времён молодости моих родителей.

Учится средне, нередко приносит тройки, но со временем, думаю, будет получать только четвёрки и пятёрки. В её воспитании я допустила ряд ошибок и теперь уверена: надо было сразу оставить её на второй год, адаптация прошла бы легче. Дочка маленькая, худенькая, отставала в развитии, ей приходилось очень тяжело с нормальными домашними детьми, которые крупнее, сильнее и намного умнее.

Всё закончилось в один день. И вдруг я понял, до какой же степени у меня всё хорошо – и в великом, и в малом! Как же хорошо, что я пошёл смотреть «Мону Лизу», когда был в Париже, а не бухал, как предлагали ребята. Как хорошо, что я пробовал в пост простую тушёную капусту. В обыденной жизни мало шансов почувствовать её вкус… Но я тогда очень сильно напугался – видать, я трусливый. Не было в моём поведении никакого героизма, не был я готов к такому испытанию…

Разговорились, оказалось – женат, две взрослые дочери – 18 лет и 21 год. Из семьи его выгнали за пьянство, сейчас живёт у матери. Пьёт систематически, запоями. Может до месяца капли в рот не брать, а потом неделя – и зарплаты нет, домой идти не с чем. К матери в таком виде – стыдно. Я выше написала, что мне всех жалко, всем хочется помочь.

Семья Веры стояла в очереди на машину, вдобавок, как у всех, у них имелась целая гора нерешённых хозяйственных задач. Свекровь пока была жива, обещала помочь семье сына, говорила, что выделит им какие-то деньги, но с помощью не торопилась. После похорон супруги попытались найти сбережения покойной. Вера знала, что свекровь хранила заветную кубышку где-то в доме, однако поиски оказались безрезультатными.